Дневники и письма

Борис Павлович и Лена Алексеевна вели дневники про каждого из своих семерых детей, начиная с рождения первого сына (1959), и про старших внуков.

Каждый дневник - наблюдения за быстро растущим малышом, истории и забавные случаи про него, его маленькие и большие достижения. На основе дневников написана первая книга – «Правы ли мы?», особенно близкая и понятная молодым родителям.

Эти записи наших родителей представляются нам живыми и ценными свидетельствами, как и их письма. По понятным причинам здесь публикуются только те фрагменты, которые могут быть интересны широкому читателю.

Ваши впечатления и отзывы, пожалуйста, оставляйте в окошке «Комментарии» или на Форуме.

Тинь уходит в школу (29.09.1967 г.) Отрывок из дневника про Антона Никитина

Утро. 7.00. Я поднимаюсь один, успеваю написать письмо тёте Вале (Гелетий), в 7.30 ставлю чайник на керогаз и разогреваю вчерашнюю гречневую кашу. Просыпается Юля и я беру её от мамы (вчера мама до 2 ч. ночи варила повидло). Вдвоём мы хозяйничаем и в 7.45 будим Тиню.

- Тинюша, хороший мой! Вставай, без четверти восемь! – ласково шепчу я Тинюше в ухо и прижимаюсь к тёплой щёчке.

Тинь ворчит что-то невнятное, переворачивается и забирается поглубже в спальный мешок.

Мы уходим с Юлей и успеваем ещё отчистить дно таза от пригоревшего повидла.

В 8.00 я включаю радиолу и 6 сигналов точного времени даю на полную громкость:

- Московское время 8 часов! – говорит диктор и тут я слышу, что Тинёк поднялся и вышел одеваться в коридор.

Он сначала суёт дневник в ранец, потом синий мячик (для физкультуры. Носит он его наверно уже третий раз и всё без толку – нет урока физкультуры) и после этого начинает одеваться. На нём две майки (безрукавка – для физкультуры), рубашка до колен (мама купила им с Алёшей одинаковые, т.к. меньшего размера не было) и брюки-комбинезон из серого форменного сукна. На ногах носки и кеды. А на улице термометр показывает О^оС.

- Ты кушать будешь? – привожу я уже одетого и с ранцем за спиной Тиню в кухню. – Твоя любимая гречневая каша с маслом, которой ты вчера полкастрюли уписал, - пробую уговорить я его покушать.

- Нет, моя любимая геркулесовая.

- Ну ты хоть попробуй, - не унимаюсь я и подношу ко рту ему чайную ложку каши.

Тинь отодвигается от ложки, смотрит секунду на неё, а потом решительно говорит:

- Нет, не хочу.

У меня мелькает мысль, что весь день до обеда тонюсенький Тинюша будет без крошки во рту, и я говорю:

- Может быть, яблочко возьмёшь? Там хорошие лежат на диване.

- Нет, не буду, - снова мотает головой Тинь, а потом останавливается, смотрит на меня и другим, тёплым и тихим голосом спрашивает:

- Ты меня проводишь?

И тон и глаза Тини такие, что сердце моё переполняется нежностью к этому не желающему завтракать Тинюшке и я говорю:

- Мы с Юлей до бабушки тебя проводим! Хорошо?

- Нет, до дедушки! – так же ласково просит он, и я киваю головой.

- Только Юлю заверну в полу куртки, - на секунду останавливаюсь я на террасе и выскакиваю за ним на утреннюю прохладу. Тинь бежит впереди, поднимает на ходу два лежащих у дорожки яблока.

- Это черному телёнку, а это серому, - поясняет он, и снова я думаю: вот мурзилка, себе не взял яблока в школу, а телятам берёт.

Тяжёлый ранец за плечами у Тини сильно портит его свободный, красивый беговой шаг, но всё равно он бежит быстро, я с Юлей еле поспеваю за ним. До «дедушки» (сосед старик, у которого корова и два телёнка) метров 100, телята с нетерпением бросаются за яблоками, а там поворот и маленькая фигурка уже бежит одна, а мы с Юлей стоим на углу.

Вдруг Тинь останавливается, поворачивается к нам и тем же тихим голоском  ласково спрашивает:

- А встречать вы меня будете?

- Тинюша, хороший, конечно постараемся, - не могу снова я удержаться от улыбки, и волна нежности снова наполняет мою грудь. Я крепче прижимаю притихшую Юленьку к себе, щупаю свободной рукой её холодные пяточки, вылезающие из-под куртки и смотрю, как маленькая серая фигурка скрывается за поворотом.

8.20, а в 8.30 звонок в школе.